Ольга Матвеева
«Не люблю равнодушного зрителя»
Ольга, в чём для вас принципиальное отличие театра от кино?
В том, что театр — это живое искусство. Если спектакль пошёл неудачно сегодня, то всегда есть возможность исправить это в другой раз. А в кино: снято — и всё! Может быть, ты через пять лет уже по-другому чувствуешь и на другом уровне находишься, а уже ничего не исправить.
У вас есть опыт работы и как актрисы, и как режиссёра. Где легче — на сцене или за кулисами?
Сложно сказать. Иногда ловлю себя на мысли, что проще выбежать и сыграть, чем ждать и мучиться за кулисами. Хотя у меня был опыт совмещения нескольких ролей в детском музыкальном театре «Отражение» после выпуска спектакля «Волшебный фонарь» по стихам Марины Цветаевой. Это по-настоящему сложно. Я стала художественным руководителем театра и продолжила играть в спектакле. Сложность в том, что это было расслоение: ты не режиссёр и потому не должен отвлекаться от актёрской задачи, но при этом ты понимаешь, что как художественный руководитель отвечаешь за результат и вообще за всё в театре.
Что стало вашим режиссёрским дебютом?
Моя режиссёрская история началась с поэтических спектаклей, в которых сценарии я составляла сама. Первая работа состоялась в театре Et Cetera в рамках «Вечера поэзии шестидесятников». Премьеру смотрела за кулисами, сидя на лесенке. Всё прошло хорошо, но было, конечно, тревожно. Ведь перед премьерой ты абсолютно вымотан, пытаешься угадать первую реакцию зала, а она, на секундочку, непредсказуема. Тем более, она в каждом зале разная: сегодня люди смеются в одном месте, а завтра в другом.
Почему поэзия?
Мой замечательный педагог по мастерству актёра в ГИТИСе Анна Алексеевна Некрасова говорила: «Какое несчастье для актрисы — девочка много читает». Так и получилось. Я всегда много читала, и это привело меня к любви к поэтическому тексту. Мне интересно открывать новый материал. У меня два образования: музыкальное и театральное. Это дало мне определённое поэтическое чутьё. Поэзия — это почти музыка. Внутри стиха всегда чувствуется музыкальная форма.
Были разочарования в спектакле, когда хотелось повернуть время вспять и не выпускать его?
Мне повезло. Если говорить про театр «Отражение», то мы всегда доделывали и дорабатывали спектакли после выпуска, а если что-то не нравилось — меняли. Мне кажется, это самый правильный подход в молодёжном театре. Ведь дети быстро вырастают и постоянно переосмысливают то, что знают, осваивают навыки.
Мне повезло и в профессиональном театре. Ни разу не было такого, чтобы я выпустила спектакль и оставила его. И в Et Cetera, и в Московском губернском театре стараюсь смотреть свои спектакли и вести репетиции. Ещё и практически все сценарии написаны мной. Поэтому с чистой совестью меняю и меняю, если что-то не сработало, например, как в спектакле «Серебряное зеркало» в Московском губернском театре. Иногда случается, что нужно заменить актёра. А в поэтических спектаклях все стихи я подбираю специально для определённых людей. Если встаёт другая актриса, то ей нужны другие стихи. Я их и меняю.
Ваш идеальный зритель — какой он?
Внимательный. Если мы говорим про поэтический театр, которым я в основном занимаюсь, то ясно, что он не может нравиться всем. Одному по вкусу одно, другому импонирует другое. Мы пребываем в разных состояниях души. При этом даже если человек не в восторге, но слушает, это ценно. Не люблю равнодушного зрителя. В моих спектаклях очень подробные программки, и я люблю видеть, как человек во время спектакля ищет в ней то, что секунду назад прочитали на сцене. Может высокопарно звучит, но у меня есть цель, чтобы люди узнали о забытых поэтах или услышали тех, чьи стихи никогда не звучали. Прекрасно, что сейчас есть возможность откапывать старые имена. Это же чьи-то судьбы, чьи-то характеры, чья-то жизнь. Иногда она бывает такой же интересной, как и то, о чём люди писали. Случается и наоборот, что у человека в судьбе всё стандартно, но это редкость.
Я испытываю удовольствие от того, что люди, уходя со спектаклей, говорят: «Мы пошли дальше читать, изучать!». Это значит, что человек пришёл не зря.
Вы уже 21 год являетесь художественным руководителем детского музыкального театра «Отражение». Как вы получили эту должность?
Я в этом театре ещё с конца девяностых, в период руководства Светланы Сергеевны Савочкиной, которая основала «Отражение» и выбила наше помещение, наш подвал. Мы с ней работали в театре «Амадей» в спектакле «Директор театра» по опере Моцарта. Она позвала меня в свой спектакль по стихам Марины Цветаевой. В нём четыре части, в каждой из которых героиня это либо девочка, либо подросток, либо девушка, либо женщина. Я играла женщину в течение многих лет. Потом, когда Светлана Сергеевна ушла, я уже знала и коллег, и детей, и помещение. Я не могла это бросить.
В чём заключается работа художественного руководителя детского театра?
Работа любого художественного руководителя в театре, неважно, в большом или маленьком, намного шире, чем подбор репертуара и управление подготовкой спектакля. Потому что театр — место, где люди очень тесно взаимодействуют друг с другом. Зачастую ты должен решать совсем нетворческие проблемы, а проблемы человеческих отношений. В детском театре это имеет, может быть, даже больше значение. Где-то ты должен примирить детей, где-то выслушать родителей и найти с ними общий язык. Были случаи, когда они легко забирали ребёнка, потому что тот стал плохо учиться, и также спонтанно могли вернуть его. А у детей в театре своя жизнь.
Расскажите про своих педагогов.
В «Отражении» сложилась удачная ситуация, ведь все плохие люди рано или поздно отсеивались. У нас есть постоянный педагогический состав: я, Маргарита Журавская, Юлия Беляева, молодой педагог Ксения Жаркова. Много лет с нами директор театра Екатерина Болучевская. Не каждый профессиональный педагог может работать с детьми, потому что это не студенты, у которых уже есть мотивация. Студент приходит учиться, потому что понимает, что хочет этим заниматься, и потому у педагога есть все рычаги влияния. Не хочешь заниматься — пошёл вон. А с детьми так нельзя. Это твоя задача: увлечь их, захватить внимание. И тут нет готовых рецептов, потому что поколения меняются очень быстро. Дети не становятся хуже или лучше, просто становятся другими. Единственное, что борьба с гаджетами стала более сложная. Пандемия на это сильно повлияла, потому что кто-то привык сидеть дома, и ему проще общаться с монитором, чем выйти на живое общение.
Вините себя, если ребёнок уходит, не заинтересовавшись?
Бывает. Поэтому испытываю особую радость, когда через какое-то время этот человек возвращается. И таких случаев даже не один. Например, нынешний выпускник ГИТИСа и наш бывший воспитанник Никита Жеребцов уходил, но возвращался. В старшей группе сейчас есть мальчик, который пришёл вроде бы заинтересованный, затем пообещал съездить с нами на фестиваль, а после него уйти из театра. На гастроли съездил, но в итоге остался с нами.
У подростков бывают разные мотивы уйти и вернуться. Один может с кем-то поругаться, хлопнуть дверью, уйти и понять, что сделал это зря. Кто-то только спустя время перерастает детские обиды и понимает, что проблема не стоила тех переживаний.
За все годы работы в детском музыкальном театре что было самым трудным?
Самая большая трудность за всю историю моего руководства — борьба за помещение. В этом году в префектуре Центрального административного округа неожиданно объявили деятельность нашего центра небезопасной (якобы нет пожарного выхода, который на самом деле есть), и планируется передача помещения Департаменту городского имущества города Москвы. С этой проблемой наш коллектив и друзья театра борются уже несколько месяцев и пока безуспешно.
Трудно разговаривать с чиновниками. Это не то, что я умею. Для меня это выход в открытый космос, потому что логика этих людей мне непонятна. И пусть они все вежливо разговаривают, но видно, что наша логика им тоже неясна. Вот оно, сопоставление творческого и ещё какого-то начала. Я понимаю, что несу большую ответственность, всё время ловлю себя на мысли: «Так вот, это план «А». Какой же мой план «Б»? И есть ли у меня силы на план «Б»?».
Остальные трудности гораздо менее значительные. Работа с детьми энергозатратна, но эти вопросы решаемы. Бывали случаи, когда с родителями было сложнее, чем с детьми. Был период, когда вместо родителей на спектаклях младшей группы в ряд сидели няни. Всякое случалось, но на данный момент все родители пришли на помощь театру.
За что вы чаще всего ругаете актёров?
В театре часто встаёт вопрос дисциплины. Бывает, я кричу профессиональным актёрам: «Да вы хуже детей!». (Смеётся.)
Хотя и у маленьких, и у взрослых актёров есть главная проблема — момент включения. Ребёнок ещё не понимает, что на сцене нужно быть включённым в происходящее вокруг постоянно. На многих детских фестивалях мы видим, как дети просто ходят по точкам и говорят заученный текст. Нашему театру же всегда хотелось (и в этом, наверное, наша сила), чтобы происходило включение, и ребёнок каждую секунду понимал, что он делает на сцене.
А у взрослых актёров другая сторона проблемы включения. Они уже этого не делают, потому что начинают работать, не более того. Когда нет подключения к процессу, это всегда видно. Я такое вижу иногда даже в хороших театрах, когда актёры просто работают.
Хотя, с другой стороны, сейчас есть много примеров, когда режиссёр приходит, и ему всё равно, какой артист перед ним. У режиссёра построен план в голове, он уже придумал спектакль, и тогда актёрский фактор может даже мешать, потому что всё уже готово, актёру нужно только повторить. Но у меня старая школа, Я такого не люблю.
Что нужно современному театру, чтобы пережить эпоху Tiktok и не остаться за бортом?
Мне кажется, первое и главное — хорошие детские спектакли. Если мы воспитаем новое поколение, которому с детства нравится в театре, тогда им захочется ходить туда и дальше. Второй момент — разноплановость. Часто слышу во время выездных мастер-классов и лекций, что современным детям с клиповым мышлением нужен такой же насыщенный театр. Это, наверное, правильно. Но вместе с тем должны быть и совсем другие, вдумчивые, тихие спектакли — и детские, и взрослые. Театр не может быть одинаковым, у публики должна быть возможность выбора. Мой опыт работы с современными поэтами говорит о том, что многие люди приходят слушать. Понятно, что этих людей не стадионы, но они всё-таки есть. Уставшие от быстроты смены картинок, они приходят просто слушать.
Что делать, если не хочется работать?
Я часто актёром говорю, что мы не машины, и мы можем чувствовать себя плохо и не хотеть работать сегодня. Значит, делаем ровно столько, сколько можем. Если это не проходит очень долго, тогда, возможно, нужно думать о смене профессии. В театре мы, конечно, работаем и получаем зарплату, но если ты перестаёшь от этого получать удовольствие, значит, надо заниматься чем-то другим.
Театральная индустрия достаточно замкнутая и конкурентная. У вас есть страх выпасть из профессии безвозвратно?
Я пережила нескольких таких периодов. Например, когда сидела в декрете и дочь была маленькая. Был страх, что я больше никому не буду нужна. Но засучил рукава и идёшь дальше. Также был период, когда волновалась за голос, ведь это инструмент, который напрямую зависит от твоего состояния и возраста. Боялась, что потеряю его и не буду знать, что делать.
Но когда идёшь работать, жизнь посылает возможности. В институте я даже не могла себе представить, что буду педагогом по речи и стану писать сценарии для спектаклей. Я вложила много сил в комплексное образование и сейчас, слава богу, понимаю, что если не эта работа, то найду себе занятие.
Фотографии предоставлены героем публикации из своего личного архива.
Если вам известен автор, то просим вас сообщить нам по электронной почте slava-ots@yandex.ru.
