Антон Паратиков
«Рок-оперы, эстрадно-цирковые шоу, мюзиклы — всё по-своему мне интересно. Ведь если ты начинаешь работать в новом жанре, для тебя это всегда открытие, выход из зоны комфорта, проба себя»
Антон, ваша мама инспектор по делам несовершеннолетних в полиции, а папа — пожарный. С чего же началось ваше увлечение творчеством?
Это были девяностые. Развал Советского Союза пришёлся на детство и юность. В маленьком городке Рудный, который жил только рудодобывающей промышленностью, детям и подросткам заняться было особо нечем. Хулиганили, гоняли по дворам, подворовывали, принимали наркотики. Но так как мама работала в милиции, для нас с братом этот путь был однозначно закрыт. Мы получали серьёзных люлей за любую провинность, в том числе за двойки в школе и за то, что не вовремя легли спать (отбой был в девять вечера). Помимо уроков, мы помогали родителям по дому, так как у обоих трудная работа, сложный график. Поэтому единственной отдушиной был спорт — дзюдо, плавание.
Как я попал в творчество? Как говорится, ничего не предвещало… (Улыбается.) Но мы жили в пяти минутах ходьбы от Дворца культуры, и как-то забрели с братом посмотреть, что там происходит. Мне понравилась цирковая студия «Юность». И когда я стал ходить на занятия, меня начали привлекать на мероприятия. Пару каких-нибудь несложных элементов поначалу показывали все.
Дворец культуры — это всегда праздник. На каждом шагу — спортивные, бальные, эстрадные танцы, вокал, актёрское мастерство, бесконечные выступления на городских мероприятиях.
В цирковых студиях детей постепенно превращают в артистов. Расскажите, как строились занятия?
В цирковой студии детки маленькие, неопытные, поэтому никакие суперсложные элементы мы не учили. Всё было практически как в спорте, той же секции дзюдо. Разминочка, растяжечка, кувырочки и лёгкие элементы, которые детей развивали. В то время я научился садиться на шпагат и, самое интересное, легко делаю это до сих пор. Спустя где-то полгода с того момента, как я впервые перешагнул порог студии, педагог начал работать со мной над постановочным номером. Я несколько раз выступал как воздушный гимнаст на ремнях, в обруче, получил заряд энергетики, аплодисменты, кайфанул от общения с публикой.
Трагический случай — страшная авария, после которой последовали два года сложнейших операций. Что помогло не опустить руки и продолжить заниматься творчеством?
В самый пик цирковой карьеры, когда уже работал два сольных номера и один с партнёршей, лет, наверное, в двенадцать я попал в жуткую аварию. Мы с братом ехали на мотоцикле — брат за рулём, я в люльке, и в нас врезался пьяный водитель на «Жигулях». Удар пришёлся на люльку. Правую ногу я успел подогнуть, но она всё равно была травмирована, а левая оказалась в четырёх местах разорвана, поломана и висела на тоненькой кожице.
Последовали два мучительных года в больнице. Спасибо моей бабушке, царствие ей небесное, Алле Павловне Филипповой: она работала травматологом и помогла мне восстановиться. Приложила все силы, чтобы собрать мозаику из костей и кожи.
Год я вообще не вставал с кровати, после оказался в инвалидной коляске. Затем костыли, палочка, ходил, прихрамывая.
Когда я вышел из больницы, направился в любимый Дворец культуры. Очень соскучился по общению, коллективу, занятиям. Проявил активность и снова попал в больницу, поскольку не до конца сросшаяся кость искривилась. Нога укоротилась на пять сантиметров. После всех необходимых процедур мне строго-настрого запретили заниматься спортом и искусством с большой нагрузкой. Как минимум на два-три года нужно было оставить ногу в покое и беречь.
Уже выписавшись из больницы, я снова проходил мимо Дворца культуры и заметил, как ребята играют театральную сценку «Прапорщик». После концерта записался в молодёжный театр «Бац». Я чего-то почитал, меня послушали и приняли. А буквально спустя полгода дали роль в спектакле «Любовь к трём апельсинам» по Леониду Филатову. Я играл Бригеллу. Руки не опустились, потому что нашёл другую творческую отдушину.
Вы ходили не только в театральную студию, но и на уроки вокала. Что вас привлекало больше?
Буквально по соседству с актёрами репетировали вокалисты, и я стал поглядывать на них тоже. Пришёл на прослушивание к Ирине Владимировне Сытько, до сих пор помню её слова «Мальчик, иди Христа ради отсюда, у тебя ни слуха, ни голоса. Бегаешь в театре, занимаешься и занимайся дальше. Отстань от нас. У тебя всё хорошо получается с театром. Вокал тебе, видимо, не грозит и не судьба». Я сильно разобиделся. Год пел в расчёску, копировал и Баскова, и Киркорова. Через год пришёл опять на прослушивание. Ирина Владимировна уже дала такой снисходительный ответ: «Ну ладно, заходи, может и получится». Видимо, были свободные места. Я начал заниматься, и это впоследствии вылилось в интересную творческую жизнь.
Удивительно, но вы окончили колледж, две академии и институт — всё образование связано с искусством. Почему одного образования было мало?
Я мог не стать артистом. Родители, конечно, радовались, что я занимался самодеятельным творчеством, однако категорически были против того, чтобы получал образование в сфере искусства. Когда оканчивал одиннадцатый класс, мама предложила потихоньку вникать в горнодобывающую промышленность на подготовительных курсах в Рудненском индустриальном институте. Видела меня инженером. Отправился на курсы, но мне безумно это не нравилось. Поскольку я пролежал два года в больнице, пропустил азы химии и физики, и, естественно, ничего не понимал.
И вот в июне, после сдачи школьных экзаменов, нужно было нести документы в приёмную комиссию. А путь мой лежал через музыкальный колледж. На третьем этаже были нараспашку открыты огромные окна, и хор пел Ave Maria. Стою напротив окон и думаю: «Какой к чёрту институт? Какой я инженер?». Зашёл в приёмную комиссию музыкального колледжа, сдал документы, прошёл вступительный экзамен, меня приняли. До сентября боялся сказать маме, что никакого института не будет и не было, и все документы давно в музыкальном колледже.
Первого сентября мама говорит: «С вечера заряжала камеру, едем снимать первый шаг во взрослую жизнь». Уже по дороге в институт я признался. Не буду описывать все выражения яростного родителя. Мама меня выгнала из машины и вслед сказала: «Иди в свой колледж, никакой тебе съёмки, никакого тебе первого сентября». Разозлилась, разобиделась, что я это самостоятельно провернул.
Но я не прогадал! Первое образование было безумно интересным. Колледж окончил неплохо.
Когда переехал в Челябинск, поступил осознанно в академию, да и следующие образования получал с удовольствием. В Москве поступил в академию им. Гнесиных на бюджет и учился год, но затем всех зарубежных бюджетников перевели на платное, и мне пришлось убежать в академию шоу-бизнеса им. Девятова, а затем и в институт современного искусства.
Когда началась гастрольная деятельность, серьёзные театральные проекты, я думал, что уже достаточно учиться, пора работать. Во время кастинга в мюзикл «Бременские музыканты» компании Art’ok познакомился с музыкальным руководителем компании Нонной Сергеевной Чхетиани. Она, доцент кафедры эстрадно-джазового факультета в институте современного искусства, предложила поучиться эстрадному звукоизвлечению. Поначалу отказывался. Но всё-таки попал в институт, отучился и не пожалел. Когда с тобой в группе учатся ребята 18-20 лет, а тебе уже 30 с хвостиком, это обогащает. (Улыбается.)
Вы участник, лауреат и дипломат многих известных музыкальных конкурсов и телевизионных шоу. Как на них попадали? Расскажите о кастингах.
Для каждого творческого человека, получившего образование, работающего в сфере искусства, стремящегося к звёздам, другого пути нет.
Кастинги мы находили в группах в интернете, через друзей и знакомых, и их было — мама родная! И каждый раз на площадке вечно тряслись и коленки, и голосовые связки.
Конечно, хотелось оказаться в телевизоре и обзавестись новыми знакомствами. Поэтому все и отстаивали очереди, чтобы попасть на шоу. А в них иногда было и 15 тысяч человек.
Если проходили — это был успех! Стимулировало и то, что я из Казахстана. Мне хотелось, чтобы мной гордились мама, друзья, родственники.
На первом телевизионном конкурсе завёл новые знакомства, на втором… И так получилось, что на конкурс «Алла ищет таланты» попал уже по блату, без очередей, через запасной вход. Меня сразу слушало звёздное жюри. В нём была и Алла Борисовна. Но, к сожалению, насколько я помню, прошёл только два этапа.
Понятно, что во время конкурсов участников всячески поддерживают. А помогают ли талантливым молодым людям за камерами и вне съемочных площадок?
Если ты в меру амбициозен, располагаешь симпатией, тянешься к новым свершениям, открытиям, познаниям, конечно, тебе помогут. А если будешь отталкивать от себя людей, если ты негативно настроен за камерами или под ними, то даже и думать о поддержке не стоит. На тех телевизионных передачах, конкурсах, где я был, мне встречались в основном крутые, доброжелательные команды. За свою практику ни разу не увидел панибратского отношения. Всегда всё на высочайшем уровне и по общению, и по организации.
Вы и сами не раз оказывались в кресле жюри. На кого из участников вы обращаете внимание?
Неважно, на каком конкурсе я в кресле жюри — частном, государственном, телевизионном, всегда стараюсь судить без предвзятости, симпатии к тому или иному человеку. Бывает, что артист попадает и вокально, и в образ, а бывает, что безумно талантливый ребёнок или взрослый выходит будто не на сцену, а во двор к себе.
Жюри судит все составляющие номера. Обращают внимание на тех, кто готовится к конкурсу, на тех, у кого всё отточено, в номере прекрасно всё: вокал, костюм, хореография, свет, звук, причёска, мэйкап.
В составе группы «Доктор Ватсон» оценивал участников семейного шоу «Ну-ка, все вместе» на «России 1», в большой сотне во главе с Сергеем Лазаревым. И это один из самых честных и правдивых конкурсов, где членов жюри много, и они просто не могут договориться. Нажимают заветную кнопку и встают только когда участник действительно понравился.
Несколько лет вы работали в коллективе Александра Буйнова.
Познакомились мы с Александром Николаевичем в 2012 году, на шоу «Битва хоров». Александр заведовал нашим московским хором из двадцати человек. Был хормейстером, дирижёром и главным отцом нашего большого семейства.
Интересно, что на «Битве хоров» все участники из нескольких городов жили три месяца на базе отдыха «Снегири». А наши звёздные наставники по мере возможности приезжали к нам. Это были наикрутейшие три месяца! Записи в студии, хореография, тренировки, подготовка к съёмкам, работа с опытными хореографами из США. Тогда и началась творческая дружба с Александром Николаевичем. После проекта Александр предложил нескольким ребятам, и мне тоже, сотрудничество. Предстояло стать вокальным шоу-балетом и гастролировать вместе с Александром Буйновым. Четыре, а то и пять лет успешно это делали. Исполняли песни артиста вместе с ним, работали отрепетированные и запущенные в эфир «Битвы хоров» композиции.
Зрителям всегда интересно, какой певец не только на сцене, но и в жизни. Вот вы бы как охарактеризовали Александра как личность?
Это безумно потрясающий человек, с огромной энергетикой и душой. В жизни он такой же обаятельный, весёлый, интересный, эрудированный, талантливый, одарённый и творческий. Мы, как заколдованные, заглядывали ему в рот, слушали, учили, пели, смеялись, прикалывались, пили чай. Одним словом, гастролировали. Благодарен судьбе за знакомство с этим удивительным человеком, работу и крутой опыт.
Вы не только поёте, но и играете на трёх музыкальных инструментах, в том числе на балалайке. Что значит для вас этот инструмент?
Очень многое. Конечно, сказать, что я виртуоз игры на балалайке, нельзя, это будет обман. На балалайке меня научила играть бабушка, папина мама. На семейных мероприятиях она очень здорово играла и пела частушки. Вокруг неё собиралась вся семья. Наверное, тогда я и заинтересовался игрой на этом музыкальном инструменте.
Балалайка для меня — это воспоминание о бабушке и о детстве. Я знаю несколько троек аккордов, несколько песен, частушек, которые до сих пор люблю поиграть.
Кстати говоря, в музыкальном колледже все студенты обязаны поиграть на всех инструментах. Пару мелодий я знаю, как исполнить буквально на всем.
Вы ведёте свадьбы, детские праздники, официальные торжества и концерты звёзд шоу-бизнеса. Какие мероприятия и чем вам запомнились?
Понятно, что хобби такое очень прибыльное, порой в театре не заработаешь столько денег. Но мероприятия я веду не так часто, как в 20-25 лет. Тогда я занимался ведением разных мероприятий — от свадебных до детских, от официальных вечеров до концертов — довольно профессионально: разрабатывал сценарии, придумывал конкурсы, всевозможные интересности проведения того или иного торжества. Креативил как мог.
В Казахстане я пел в группе Men Style. Четыре русских парня исполняли эстрадную музыку, и, конечно, народную казахскую. Мы полюбились первому президенту республики Казахстан Нурсултану Назарбаеву и после много и часто выступали для первых лиц государств на саммитах, слётах, встречах президентов разных государств. На одном из таких закрытых мероприятий, где были первые лица России, ЮАР и других государств, мы в перерыве вышли на улицу, и по кому-то из артистов пробежалась красная точка. Вооружённой охраны, снайперов было очень много.
Вспоминается ещё один случай. Торжественное мероприятие, большая сцена, награждение заслуженных деятелей культуры и искусства, других выдающихся граждан города за некие заслуги. Я объявляю награды, фамилии и имена, вручаю цветы, подарки, медали. За кулисы заходит один из шефов и говорит: «Антон, я тебя ради бога прошу, ты можешь ошибиться где угодно, в любых фамилиях, но вот эту произнеси, пожалуйста, без ошибки. Это троюродная родственница президента и нужно быть очень аккуратным». Помню, как с перепугу ошибся в Ивановых, Соколовых и Федоровых, но фамилию бабушки оттараторил безукоризненно. Имя, фамилию и отчество запомнил на всю жизнь — до сих пор могу отчеканить, хотя прошло уже много времени и они весьма труднопроизносимые.
С театральной компанией «Айвенго» мы выпускали мюзикл «Малыш и Карлсон». На одном из премьерных показов, когда я работал Карлсона (во втором составе Антон работал Фрекен Бок – прим. авт.), мне предстояло в самом начале лететь на двух подвесах на десятиметровой высоте. И вот я вижу Малыша и говорю: «Малыш, привет, где можно приземлиться? Мотор барахлит». Внезапно один из тросов рвётся. Понимая, что дело пахнет жареным, показываю коллеге, который в это время стоял с пультом за кулисами и фактически отвечал за мою жизнь, что меня как можно скорее нужно подтащить поближе к декорациям. Пока меня полминуты тащили к балкону, пока я пытался отстегнуться, лопнувший трос успел пройти по кругу и лопнуть. Мотор, на котором меня везли, срывается, цепляется за балкончик, железным уголком отбивает мне большие пальцы, с грохотом падает и проламливает сцену. Кровь брызжет в разные стороны. Малыш в шоке. Полный зал народу. Все сидят замершие. Я вижу происходящее и продолжаю: «Я же тебе говорю, Малыш, мотор барахлит, а ты мне не верил».
Мы доигрываем первую сцену, я забегаю за кулисы, у меня жутко болят пальцы, а ногти сразу вздулись. Медики обкалывают, замораживают, я прошу отвезти меня в больницу. Режиссёр чуть ли не умоляет: «Ну, подожди, Антош, ну, невозможно, давай доработаем. Полный зал народу. Как быть? Давай мы тебе всё заморозим, обколем, а в больницу поедем после спектакля». Так и сделали. Я на адреналине доиграл спектакль, длящийся 2,5 часа с антрактом. С тех пор прошло уже столько времени, а у меня до сих пор ногти на больших пальцах растут не особо ровно, видимо, ногтевые пластины были перебиты.
Вы заняты в кукольных спектаклях, мюзиклах, рок-операх и эстрадно-цирковых шоу. Чем для вас близок каждый из жанров?
Цирковые шоу близки тем, что я сам выходец из циркового коллектива. Несмотря на то, что не смог стать профессиональным цирковым артистом, судьба и жизнь так сложились, что я работаю рука об руку с ними. Да, вокалистом, актёром, но, тем не менее. И порой слезы наворачиваются, когда вижу, как ребята исполняют трюки в воздухе, потому как сам работал в этом жанре.
Рок-оперы, эстрадно-цирковые шоу, мюзиклы — всё по-своему мне интересно. Ведь если ты начинаешь работать в новом жанре, для тебя это всегда открытие, выход из зоны комфорта, проба себя.
Мюзиклы нравятся, потому что я вокалист. Они уникальны, потому что здесь каждый артист — универсал. Ты должен уметь и петь, и слышать партнёра, и звучать в ансамблях, и играть, при этом двигаться, выполнять сложные трюки.
Рок-опера, в которой мне посчастливилось поработать, — «Юнона и Авось» в театре Алексея Рыбникова. Безумно крутейший материал! На кастинге я рассчитывал пройти хотя бы в ансамбль, но Жанна Германовна Рождественская, которая меня прослушивала, сказала: «Быть тебе Румянцевым, быть, не переживай». В театре я благополучно отработал лет пять. Миллионы спектаклей по весям, городам, сёлам, странам. И каждый раз аплодирующие стоя залы. А за кулисами — мурашки по коже, слёзы.
Нельзя выделить какой-то один жанр. В каждом есть свой кайф, своя фишечка, то, к чему тянется душа. Уважаю, люблю и ценю каждый свой опыт работы в разножанровых проектах.
Понятно, что каждый актёр работает над ролью по-своему. Каких принципов придерживаетесь вы, и кого вам играть было интереснее всего?
Думаю, все мы готовимся к роли так, как нас учили в вузах. Лично я всегда изучаю своего героя. Если это историческая личность, стараюсь побольше узнать о том, как жил этот человек, кем был, о его характерных особенностях, вплоть до личных, бытовых. Если это выдуманный персонаж, сказочный герой, придумываешь его, лепишь, исходя из материала, текстов, сценария, музыки. Естественно, берёшь во внимание подсказки режиссёра, намеки, наводки помощников, которые ставят спектакли.
Иногда, уже после премьеры, ты понимаешь, что зал реагирует не так, как хотелось бы тебе, и ты адаптируешь персонажа к публике, усовершенствуешь, что-то добавляешь в характер. Ты входишь в персонаж, персонаж в тебя, и вы создаёте симбиоз.
Сейчас работаю над ролью в легендарном «Острове сокровищ». О роли в этом спектакле я мечтал. Мне прислали материал: ноты, видео, сценарий. Пока готовлюсь сам: учу, смотрю, придумываю фишечки герою, вживаюсь в образ. Только после этого коллектив соединится на репетиции: споём, пообщаемся, покидаем друг другу тексты.
Каких я придерживаюсь принципов? Учить всё наперёд и желательно знать все партии, тексты своих партнёров. Чтобы если что-то случится, ты был во всеоружии и мог поддержать, помочь, сказать текст или спеть за партнёра, чтобы не провалить спектакль. Ну вот такой я дотошный идиот. (Смеётся.)
У вас насыщенная артистическая жизнь! Не наступает ли при этом эмоциональное выгорание?
Эмоциональное выгорание, что уж тут лукавить и греха таить, происходит у любого человека в любой профессии. И у меня, конечно, было. Но у артистов, как мне кажется, оно гораздо сглаженнее, нежели у специалистов в других сферах. Ведь артисты общаются с живой публикой, обмениваются энергиями.
У меня всегда было желание приходить в театр и работать. Во-первых, нужно кормить семью, а во-вторых, тебе помогает коллектив.
Бывает сразу много кастингов, репетиций, проектов. В один день может быть несколько площадок. Ты рано проснулся и весь день куда-то спешишь. И вот уже после последнего, вечернего, спектакля в гримёрке, уставший, еле шевелишь конечностями. Но стоит два-три дня отдохнуть, выспаться — и всё, дальше в путь, к новым звёздам, вершинам, мюзиклам, кастингам. Круговерть начинается заново. И это не может не радовать.
А ещё я преподаю в частной студии вокал для деток. Они приходят с чистой, доброй энергетикой, любовью, с желанием научиться покорять вершины. И ты думаешь: «Вот как надо жить — как дети». Им всегда всё интересно. Они стремятся к чему-то новому, обучаются, растут. Им всё нипочём: знают, что рядом мама и педагоги. А жизнь только началась.
