Роман Печерский

«Я не случайный актёр»: Роман Печерский о профессии, учителях и творчестве

---

Роман, вы начинали как режиссёр, но затем ушли в актёрство. Что стало решающим фактором в выборе профессии?

Мне надоело учиться в школе! После восьмого класса подруга, окончившая десять классов, решила поступать в Донецкое училище культуры и потащила меня за компанию. Я выбрал режиссёрский факультет, но благодаря моей преподавательнице Ларисе Леонидовне Половневой, заслуженному работнику культуры и искусства России и Украины (тогда такое было возможно, так как это было время СССР), которая по образованию была актрисой театра калининградской оперетты, в меня заложили, по сути, всю актёрскую школу.

Режиссёры изучают актёрское мастерство на своих курсах, поэтому изначально две профессии шли сразу рядом друг с другом. Но режиссура дала мне больше возможностей при взгляде на формирование роли, общего концепта, так сказать. Стать режиссёром своей роли! Крен в сторону актёрства случился сам собой. Мне проще что-то сделать самому и получить удовольствие от этого, чем набираться терпения в работе с актёрами, у которых не всегда лёгкий характер.

В Санкт-Петербурге я сначала учился в частном институте Игоря Олеговича Горбачёва, а затем перешёл к его ученику в Санкт-Петербургскую театральную академию, сразу на второй курс. И здесь на курсе Толубеева у нас преподавал Темур Назарович Чхеидзе, великий грузинско-российский режиссёр, ставивший много в БДТ и после К. Ю. Лаврова возглавивший театр. Так вот, на нашем курсе он стал преподавать режиссуру! Так режиссура снова вошла в мою жизнь и остаётся со мной до сих пор.

Как повлияли на вас педагоги — Игорь Горбачёв, Андрей Толубеев?

Оба они были выдающимися актёрами! Это факт. Для меня «Горбачик», как мы его ласково называли, был человеком невероятной ответственности, кого он «приручил», как говорится. В 90-е, в годы перестройки, все сметали всё советское и особенно экспериментировали с формой. Кто-то говорит, что Горбачёв — это старая школа. Да! И это великолепно, если верить в то, что есть старая школа и новая!

Я считаю, что нет старых и новых школ — все мы вышли из Станиславского! Школа одна, а формы в то или иное время разные! Что он и доказал, когда сыграл в спектакле у Тростянецкого «Короля Лира», совместив, так сказать, «новые формы». Его уволили из Александринского театра, куда он был назначен в 26 лет на пост худрука Сталиным после просмотренного фильма «Ревизор» и получил Сталинскую премию. Стал руководителем таких титанов, как Симонов, Черкасов, старший Толубеев, Мартон, Меркурьев, которые были признаны столпами в искусстве! И вот во время перестройки его лишают постов, увольняют из ЛГИТМиКа… Он глубоко переживал случившееся, но неожиданно спасение пришло в виде предложения от его бывшего студента. Тот стал успешным бизнесменом и предложил создать институт, взяв на себя роль спонсора.

В те времена можно было платить налоги на развитие культуры. Так появилась «Школа русской драмы», которая существует до сих пор. Она находится рядом с ЛГИТМиКом. Теперь он называется как-то иначе. Я уже устал запоминать все переименования, но суть остаётся прежней.

Со временем наш спонсор обанкротился. Как выяснилось позже, Игорь Олегович Горбачёв содержал школу, аренду и преподавателей за свой счёт. Позже к этому процессу подключилась КПРФ в лице Зюганова, которая оказала школе материальную поддержку. Такие поступки, как у Игоря Олеговича, запомнились нам навсегда.

Он создал уникальную школу, которая отличалась от других. Как он говорил: «Я учу вас ремеслу — в высоком смысле этого слова, чтобы даже в самые плохие дни, когда у вас не было настроения и вдохновения, вы всегда смогли выйти на сцену и сыграть свою роль, не ударив лицом в грязь!». Определённого рода актёрская техника! Но от него я ушёл не потому, что не разделял каких-то взглядов, а… скорее потому, что в какой-то момент я так самонадеянно подумал, что здесь взял что мог, и мне нужно было засунуть себя в какую-то новую структуру, формы, и как мне тогда казалось, изменить направление.

Поэтому тогда возник «Формальный театр» Андрея Могучего. Я поездил по миру, поучаствовал во всякого рода экспериментальных постановках. Когда в ЛГИТМиК объявили набор, решил поступить туда. На одном из туров меня заметил Андрей Толубеев. Он шутил, что Игорь Олегович отговаривал его брать меня на курс (они жили по соседству и проводили три дня на даче). Но Андрей Юрьевич ответил: «Он всё равно горбачёвец, я же ваш ученик! Далеко от вас он не ушёл».

Я помирился с мастером! Андрей Юрьевич ушёл очень рано, когда для мужчин наступает время выбирать более подходящие по возрасту роли. И он же в принципе говорил ту же суть о профессии: «Я привёл вас под стены БДТ, в святая святых (наш курс занимался по мастерству не при академии, а при БДТ), чтобы видели сами, что такое театр, и учились подглядывать за мастерами! Но помните: я вас учу тому, чему в институте вас не научат, а именно уже мастерству игры не по книгам, а по тем правилам, которые отличаются от учебников». У них это была настоящая философия, которая проявлялась не только на подсознательном уровне, но и на духовном. К сожалению, у молодых актёров такого нет. Все стремятся к славе, но мало кто действительно владеет профессией и искусством. Это повсеместно встречается как на съёмочных площадках, так и в театрах. Все хотят денег, славы, райдеров, но какой вы профессионал? Подделать можно многое, но личностный рост и владение профессией значительно снизились. Конечно, это не касается всех без исключения. Я лишь отмечаю общую тенденцию, которая наблюдается сегодня среди молодых актёров. Так что, скорее всего, они воспитали во мне в первую очередь уважение к профессии!

Вы работали в БДТ им. Товстоногова. Какие самые яркие воспоминания связаны с этим театром?

Темур Надарович Чхеидзе вводил нас в спектакли «Макбет», а впоследствии поставил «Солнечную ночь» по Надару Думбадзе. Многие говорили, что спектакль про советские сталинские времена, но для меня он был скорее ретропостановкой. Чхеидзе и его грузинская команда, включая композитора и художника-постановщика, всегда отличались безупречным стилем и единством художественного образа. Это ещё наполнено зарядом энергии «с грузинской перчинкой». Но главную задачу для себя Темур Надарович видел в том, чтобы вывести на главных ролях и второстепенных ролях молодых актёров, а звёзды-легенды — Лавров, Бедов, Толубеев, Лосев и т. д. — играли эпизоды! Это был настоящий прорыв. Ян Цапник и Игорь Лифанов стали ярким примером молодого таланта на фоне, при всей моей любви, уходящей эпохи товстоноговцев.

Был в моей жизни такой эпизод: мне срочно нужно было слетать в Донецк и получить загранпаспорт — курс выезжал на фестиваль в Румынию. Я, тогда гражданин Украины мог его получить только там. С перелётами, а на всё про всё — 2,5 дня, я должен был успеть на вечерний спектакль «Солнечная ночь». Перед отъездом Темур Чхеидзе сказал: «Я в начале первого акта вам найду замену — там не было очень сложно, без текста, одни проходки, а во втором акте, где у меня эпизод — на комсомольском собрании, — подстрахуюсь тоже, найду дубль. Но буду верить, что вы успеете прилететь к своему выходу на сцене во втором акте!»

Боги, я успел! Это долго описывать, но скажу, что костюм надевал в такси, которое летело по всем красным светофорам, чтобы из Пулково, из аэропорта, мне успеть в БДТ. Я уже понимал, что к эпизоду не успею, но хотя бы к оставшемуся спектаклю — успеть выполнить обещание перед Чхеидзе — прорвусь! Я ворвался в театр, выбежал на сцену и понял: до моего выхода на партсобрании осталось всего две секунды. Отодвинул Александра Демча, моего сокурсника, и вышел на сцену. Как мне позже рассказали, Темур Чхеидзе задержал антракт на двадцать минут. Лавров, который тогда был худруком и участвовал в спектакле, спросил: «Что случилось, кого мы ждём?» Чхеидзе ответил: «Студента Печерского. Я верю, что он успеет к своему выходу!». Этот поступок учителя, Тимура Надаровича, до сих пор вызывает у меня восхищение. Очень жаль, что его уже нет с нами, как и И. О. Горбачёва, и Андрея Юрьевича Толубеева. Мои мастера ушли, но их память всегда со мной — как люди, как личности и как воплощение, на мой взгляд, самого духа театра.

Почему в 2000 году вы решили переехать в Москву? Как изменилась ваша карьера после этого?

Тогда ещё никто не знал, как оформлять документы на работу с украинскими гражданами. Это усложняло приём на официальную работу в театрах. Поэтому из нашего курса в БДТ взяли только тех, у кого было своё жильё и прописка в Санкт-Петербурге. Это стало решающим фактором.

После нескольких лет жизни в Санкт-Петербурге, где я активно работал в БДТ и других проектах, в 2000 году вернулся в Артемовск (ныне известный как Бахмут) под Донецком. В то время долго размышлял о будущем. К сожалению, сейчас в городе не осталось ни домов, ни квартир, ни самого города. Были ожесточённые бои, и надеюсь, что когда-нибудь его восстановят, и я смогу вернуться, чтобы навестить могилы родителей и родных.

У меня был выбор: рискнуть и начать всё сначала или остаться в Донецком театре. Я рискованный — поехал в никуда, в Москву. В общем, не ошибся. Показывался во МХАТ. Т. В. Бронзова, завтруппой МХАТа им. Чехова, сказала, что Чхеидзе собирается ставить «Антигону» на малой сцене. Он очень хорошо вас рекомендовал и назвал одним из самых блестящих студентов курса. «Соберите к своему показу ещё пару пар из молодых актёров, покажем Ефремову, и считайте, что вы уже одной ногой во МХАТе». Назначили показ на определённую дату — и в этот день утром мы узнали, что умер Ефремов… Всё, естественно, отменилось, и после этого я решил прекратить сотрудничество с государственными театрами.

Стал пробиваться в кино, на определённом этапе даже неплохо получалось — более 60 работ в кино, потом уже пришла идея создания своего театрального пространства, своей истории. Появились антрепризы. Это стало основой для создания компании, которой уже больше 12 лет. Сейчас это «Печерский. Театр». Несмотря на все сложности, я стараюсь держаться. Пандемия и другие трудности не остановили нас. Мы продолжаем гастролировать, когда позволяет график партнёров. Кроме того, стал организатором чужих спектаклей, что также является частью нашей компании.

В 2014 году вы создали «Печерский. Театр». Что стало толчком к созданию собственного проекта?

Появилась пьеса Виктора Аима, которую я решил поставить. В оригинале она называется «Вальс случая», а в моей редакции — «Случайное танго». Меня привлекла тема, поднятая в пьесе, и, возможно, сыграла свою роль тоска по сцене. Однако произведение пришлось переделать, так как оно больше относилось к театру абсурда, а этот жанр не так широко распространён. Я хотел создать коммерческий спектакль, сохранив суть пьесы, но адаптировав её для массового зрителя.

В ноябре нашему спектаклю исполнится 10 лет. Удивительно, но он по-прежнему актуален и нравится зрителям. Это значит, что мы говорим с ними о важных вещах. Из трагической истории мы создали лирическую комедию о жизни главной героини, которую сегодня блестяще играет Юлия Такшина. Также мы решили попробовать новое направление — прокат чужих спектаклей. Это тоже интересно.

Спектакль «Случайное танго» — ваш авторский проект. Почему выбрали именно эту историю?

Мы часто задумываемся о том, что нас ждёт после смерти. Эта пьеса — ответ на вечные вопросы о бытии и сознании. Но главное в ней — красивая история о любви, спасении и вере. Таких историй больше нет. Это неклассический сюжет.

Я вообще склонен, если говорить о себе как о режиссёре и продюсере, искать новые истории, которые наряду с другими формами в коллаборации получают неожиданный результат. Вот вам и вопросы об учителях — умение совместить классическую школу с неклассическими сюжетами и жанрами театра и выдать приемлемый и имеющий сострадание продукт для зрителя.

В спектакле, периодически «обновляется кровь» — имею в виду составы актёрские. Ранее в нём играли и Антон Хабаров в паре с Юлей Такшиной, Дмитрий Миллер и Юлия Галкина, Дмитрий Миллер и Мария Берсенева, Мария Берсенева и Михаил Химичев, Михаил Химичев и Юлия Такшина, и вот, думаю, последний — Юлия Такшина и петербургский актёр Рома Грибков, мой сокурсник из Школы русской драмы Игоря Горбачёва. (Улыбается). И если хватит энергии — может, продлим ещё жизнь спектаклю на сезон, а дальше попрощаемся с ним. Проект, который я сделал сам с нуля, многому научил, но думаю, пора идти дальше. Хотя бы ещё потому, что мы не молодеем для этих ролей, увы!

Вы играете Франка в «Случайном танго». Насколько эта роль близка вам?

В спектакле «Случайное танго» роль Франка появилась у меня как необходимость контролировать весь процесс. Сначала я играл этот спектакль в двух ролях: был Ангелом и в финале — Франком. Но организационные нагрузки, продажи, прокат, сборка и разборка декораций — всё это отнимает много сил. А ещё полтора часа играть Ангела!

После нескольких попыток решил передать роль другому актёру. Пожертвовал своей ролью ради жизни проекта. Франк — это собирательный образ отрицательных черт, которые так привлекают многих женщин. Девочки любят плохишей. (Смеётся.) Но для меня он просто живёт в своё удовольствие и не задумывается о последствиях своих поступков. Он не зацикливается на одном человеке и ищет новые впечатления, но всё не так просто. Его возлюбленная разрушила свою жизнь из-за страсти к нему. Ангел спасает её душу.

Как вы совмещаете роли художественного руководителя, актёра и продюсера? Что сложнее всего?

Я давно совмещаю роли предпринимателя и исполнителя. Привык к нагрузке и не могу сказать, что какая-то из этих ипостасей легче. Иногда хочется просто выйти на сцену и сыграть, насладиться цветами и аплодисментами, не думая о многом. Но пока привык всё контролировать сам. Не могу делегировать часть своих обязанностей — если хочешь сделать всё хорошо, сделай это сам. Моя мера ответственности выше подчинённых.

Вы снялись более чем в 60 фильмах. Какая роль стала для вас самой важной или неожиданной?

Было очень неожиданно и приятно сниматься в небольшой роли у Краснопольского в фильме «Вольф Мессинг. Видящий сквозь время» — роль Пауль Фогт. Персонаж был старше меня, этакий магнат из бандитов, поднявшийся из низов и спонсировавший Гитлера… Но грим, костюм и мэтр Краснопольский без труда мне помогли это сделать. Краснопольский утвердил меня на роль по фото — в костюме 50-х годов и шляпе с полями из фильма «Александровский сад». Я в себе этого человека не чувствовал — но тем приятнее было их удивление: сразу не узнали, они без грима меня не видели — сразу на площадке в кадре — что я совсем другой. Краснопольский тогда сказал: «Моя чуйка меня не подвела. В тебе он есть».

Сериал «Улики», где я тоже неожиданно сыграл двух братьев-близнецов, был особенным. О том, что мой персонаж — брат-близнец с большим количеством текста, я узнал уже после съёмок половины сериала. Один брат-близнец — молчаливый бомбист, а второй — его полная противоположность. Но риск — благородное дело, и мне пришлось его исполнить. В финальном кадре, когда снимали на «восьмёрке», в кадре были оба брата. Было забавно экспериментировать с собой и знать, что своё мастерство выручит в трудную минуту. Я справился, как мне кажется. (Улыбается.)

Есть ли у вас мечта сыграть какого-то конкретного персонажа?

Пока что у меня нет роли, которая принесла бы мне такую же известность, как, например, роль Калягина в «Здравствуйте… я ваша тётя!» или, как говорят, «роль — визитная карточка». Я бы хотел сыграть исторического персонажа или, если не конкретную личность, то хотя бы роль в историческом фильме. Мне больше нравится костюмное кино, в нём я чувствую себя комфортнее.

Как вы относитесь к современному российскому кинематографу? Чего, на ваш взгляд, в нём не хватает?

Что до современного кинематографа — по-моему, всё очень даже и неплохо. Много снимается прекрасных проектов, много хороших режиссёров. В прошлом году я снимался у Юрия Быкова в сериале «Метод-3», где играл режиссёра ярославского театра. Кстати, кастинг на эту роль не проводился, утвердили меня по видеовизитке. Он утверждает, что, если актёр чувствует свою идентичность с ролью и это совпадает с его видением, всё остальное можно сделать уже на съёмочной площадке. Вот вам мастер!

Всё развивается в хорошем и удачном направлении. Я помню 98-й год, когда «Ленфильм» был в плачевном состоянии, и там только начали снимать сериал «Охота на Золушку». Я попал в эпизод, но тогда студии умирали. Сейчас это уже небо и земля!

В «золотом фонде» памяти останется то, что со временем выберет зритель. Время покажет, куда мы идём. Но тенденции явно прогрессирующие.

Вы родились в Донецкой области, учились в Петербурге, работали в Москве. Какой город считаете своим?

Родина есть родина. Её из сердца не выкинешь. Сейчас сложные времена для неё, для страны — теперь мы вместе с Россией. Мы росли в то время, когда был Советский Союз, ни у кого не возникало там каких-то проблем с пониманием, в какой стране живём. Но я знаю, что уже в 90-е годы в Донецке обсуждали возможность присоединения к России.

Но той Украины, что была, при которой я рос, — её нет! Но от бабушки и от прабабушки я знал, что есть «западенцы» — и есть «схидныкы» — с восточной Украины, и мы разные. Поэтому то, что мы через такие испытания сейчас идём и частично пришли к тому, что имеем, закономерно, мне кажется! «Печерский. Театр» в 23-м году, кстати, совместно с Самарским домом офицеров и культурно-социальным фондом «Звезда и Лира» при нём проводили благотворительные спектакли «Случайное танго» в поддержку семей мобилизованных.

Питер — это моя юность, Москва — зрелость и новый этап жизни. Климат Москвы для меня намного комфортнее, чем в Питере. Я начал терять здоровье из-за тяжёлых погодных условий в Санкт-Петербурге. Возможно, это стало одной из причин моего переезда в Москву.

Какой совет вы дали бы молодому актёру, который только начинает свой путь?

Научиться уважению к профессии, осознать её метафизическую силу и неслучайность. Как-то у Игоря Горбачёва сломалась машина, и он поехал к нам на занятие на метро.В вагоне его узнала женщина, подошла и спросила: «А вы, случайно, не актёр?!» На что Горбачёв ответил: «Да! Я актёр — но не случайно!» Понимаете, насколько он был не только с юмором, но и с осознанием себя и своего «я» в этом призвании?! Пусть случай помогает молодым, но имейте уважение — не относитесь к нему, к роли «неслучайно».

Если бы не театр и кино, чем бы вы занимались?

После восьмого класса я начал посещать воскресную школу при храме. В выходные я занимался там, помогал батюшке проводить уроки и читал детям библию. Мне казалось, что это мой путь. Я был увлечён христианством, видел в нём возможность для личностного роста и развития. Однажды батюшка спросил, где я учусь. Я ответил, что в училище культуры. Он сказал мне: «Это твой путь, для монашеского пути ты слишком страстная натура». Я всегда считал Рыб страстными людьми. С одной стороны у них много романтических настроений, это проявляется и в творчестве. Но, мне кажется, я мог бы стать хорошим исповедником. Говорят, Рыбам часто доверяют сокровенные тайны, и я часто это замечаю в жизни. Если что, пойду в исповедники. Если примут, конечно. (Смеётся.)

Фотографии предоставлены героем публикации.