Матвей Семагин

«Я помню всё абсолютно»: монологи актёра о страхах, казусах и миссии театра

Матвей Семагин — артист, для которого сцена стала судьбой с семи лет. Уже в 15 лет он сыграл свой первый моноспектакль, став единственным молодым актёром в Ульяновске с таким опытом. Сейчас он учится в Институте театрального искусства имени Кобзона, верит в поддержку своего ангела-хранителя и убеждён, что миссия актёра — заставлять зрителя задуматься о жизни.

Матвей, ты пришёл в театральную студию в 7 лет и, как говоришь, «задержался» надолго. Что стало той точкой невозврата, когда ты понял, что актёрство – это не просто детское увлечение?

Честно. Я в этом не виноват! Стоило выйти первый раз на сцену перед кучей людей, сказать какие-то две реплики, выйти на поклон — и всё. Уходить не хочется. Засасывает вся эта атмосфера сразу, и ничего с этим не поделаешь.

В 15 лет ты сыграл моноспектакль, став единственным молодым актёром в Ульяновске с таким опытом. Как ты к этому пришёл и что чувствовал во время исполнения?

Правда, как мне говорили, никто в 15 лет в нашем городе не играл моноспектакль. Я к этому пришёл через тернии, это правда. Страх, волнение, неуверенность в себе во время репетиций. Скажу по секрету, что даже в какой-то момент мы принимали решение не играть, но режиссёр спектакля Ярослав Щедров сказал, что я смогу, вселил веру в меня самого. Первый показ спектакля… Как это было страшно! Помню одно: сижу на сцене, смотрю на зрителя, говорю реплики, а в голове только одно: «Я щас уйду». Но потом всё чаще и чаще начали играть этот спектакль, и, наверное, привык уже. Но волнение и тряска всё время присутствовали. Чем могу похвастаться — вот если сегодня попросят сыграть этот спектакль, то я с лёгкостью выйду на сцену. Я помню всё абсолютно!

Твоя труппа работала с разными авторами – от Павла Павлова (ныне иноагента) до Гончарова. Какой материал был самым сложным и почему?

Честно говоря, наверное, из всех вышеперечисленных мне не было сложно работать с материалом, но была одна пьеса Ивана Собакина, которая называлась «Цесаревичъ». Как известно, за несколько часов до расстрела царской семьи в 1917 году Николай II заходил в комнату к своему сыну Алексею, и о чём-то они разговаривали. Мы попытались поразмышлять, о чём был этот разговор, и вот это было кошмарно тяжело. Я играл Алексея, и эта роль была мне на преодоление. И не скрою, что после этой роли я внутренне сильно поменялся.

Ты упомянул казусы на сцене, которые запомнились надолго. Можешь рассказать самый забавный или нелепый случай?

Ну, конечно, их было много. Начиная с момента, опять-таки, «Цесаревича»: идёт спектакль, мой партнёр говорит реплики свои, и в один момент я понимаю, что сейчас должен быть мой текст, а я его не помню. Но у меня был маленький секретик: если я забываю текст, я подхожу к нашему звукорежиссёру, и он мне шёпотом подсказывает (понятное дело, всё это, не уходя со сцены). Ну так вот, идёт спектакль, забываю текст, иду к звукорежиссёру, а он вместо того, чтобы подсказать мне текст, показывает его мне на листочке. А расстояние нормальное, и, понятное дело, я не вижу эти маленькие строчки. Как мы выкрутились, я уже не помню, но это было очень страшно, хотя на душе от этой ситуации смешно.

Был ещё спектакль про блокадный Ленинград: зима, все в пуховых платках, валенках. Но одна моя коллега была очень находчива — она спрятала телефон в валенок и пошла на сцену. Не знаю, как получилось, но зритель лицезрел, как у блокадницы из валенка вывалился телефон последней модели.

Как ты справляешься с волнением перед выходом на сцену, особенно в моноспектаклях, где вся ответственность только на тебе?

Знаете, всегда, когда я выхожу на сцену, я перекрещиваюсь. Когда есть возможность, перед спектаклем захожу в храм. У меня есть свой ангел-хранитель — это мой дед, Семагин Лев Николаевич, которого, к сожалению, не стало 13 лет назад. Всегда, когда я выхожу на сцену, я шёпотом говорю: «Деда, помоги» — и всегда он помогает. И всегда, на всех спектаклях, он сидит на первом ряду у меня. А иначе быть не может.

Ты не только актёр, но и режиссёр – например, ставил концерт ко Дню Победы. Что сложнее: играть самому или руководить другими?

Я не могу сказать про себя громко, что я режиссёр. Меня попросили помочь поставить — я поставил. Да, конечно, это было для личного опыта. И сказать, что ставил его только я, я не могу. Я ставил спектакль вместе с Людмилой Котовой, руководителем народного коллектива «DANCE and MODELS». Конечно, когда ребята на сцене, за них очень большое волнение — даже больше, чем за себя в каких-то моментах. И могу сказать с уверенностью, что мы смогли сделать то, что хотели: довольно длительное представление с песнями, танцами, стихами. Участниками концерта стали начальные классы и ребята из выпускных классов. И вот тогда, когда все на сцене, чувствуется такое единение нашего народа, что даже невозможно передать.

Ты учишься в Институте театрального искусства имени Иосифа Кобзона. Чем эта школа отличается от других, и кто из педагогов повлиял на тебя больше всего?

В первую очередь, ИТИ Кобзона отличается от других тем, что он новый. 12 лет для института — это ещё ничего. Конечно, много молодых педагогов, новые креативные виденья у мастеров, своя особая программа обучения. Я могу сказать с гордостью, что я студент мастерской заслуженного артиста России Владимира Николаевича Демидова. И, конечно, мастер на каждого из нас повлиял по-своему. Мы не скрываем того, что он наш отец, отец нашего курса. На меня он, конечно, тоже повлиял. Первые полгода я очень сильно опасался всего того, что происходит в институте. Скажу честно, было даже неудобно в каких-то моментах, но Владимир Николаевич вселил в меня уверенность и всегда говорил: «Не переживай. Всё у тебя нормально! В правильном направлении двигаешься!»

Ты ещё и преподавал актёрское мастерство. Чему сам научился, обучая других?

Да, был момент, когда я попробовал себя в роли педагога… Это тяжело. Материал-то я знаю, всё, что написано в методичке, понимаю. А вот объяснить детям — в прямом смысле детям, младшей группе, у которой я преподавал, было 4 года — вот это очень тяжело. Конечно, в первую очередь я научился терпению.

Есть ли у тебя актёрский идеал – человек, на которого равняешься в профессии?

Я не могу сказать именно про актёрский вид деятельности. Я могу сказать про человека, имя которого носит институт, в котором я учусь, — Иосифа Давыдовича Кобзона. У нас есть определённые пары, где нам рассказывают про него и его невероятно мужские поступки. Чернобыль — он поехал туда одним из первых и, не боясь радиации, пел без защитных средств. Афган, Чечня — он приезжал туда первым! И при любой жизненной ситуации он всегда был на сцене, даже когда уже болел, но всё равно выходил к зрителю, который его ждал.

День рождения 11.11 – красивая дата. Чувствуешь ли ты какую-то мистическую связь с этим числом?

Безусловно! Так оно и есть. Я даже скажу — не мистическая связь, а судьбоносная! Просто в моей жизни всё, что у меня появляется нового, появляется очень неожиданно и легко для меня. Я иногда для этого ничего не делаю. Поэтому это действительно какая-то судьба!

Как ты проводишь время, когда не репетируешь и не играешь? Есть ли у тебя неожиданные для актёра увлечения?

Я в хорошую погоду могу погулять — прямо нормально погулять, часа 2–3 точно. Вставлю в уши наушники — и всё, я в другом мире.

Кем ты видишь себя через 10 лет: сцена на ведущих театральных площадках, кино, режиссура или что-то ещё?

Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Честно, я даже не загадываю. Сейчас главное — закончить институт, а уже потом определимся, как и куда!

Если бы тебе предложили сыграть любого персонажа в мировой драматургии – живого или умершего – кого бы выбрал и почему?

Каждая роль и каждый герой по-своему хорош. Просто, когда ты берёшься за работу, понятное дело, что этот персонаж далёк от тебя, но твоя работа заключается в том, чтобы присвоить характер, манеру, говор героя себе! После этого ты почувствуешь какую-то связь, и работать станет намного легче. Поэтому если предложат сыграть умершего — соглашусь, живого — тоже соглашусь. Зачем отказываться-то?

Как ты считаешь, в чём главная миссия актёра – развлекать, заставлять задуматься, что-то менять в людях?

Главная миссия актёра в том, чтобы показать людям, что жизненные ситуации бывают разные, и заставить их задуматься: а что бы они сделали на месте того или иного героя? Ну и, конечно, зритель приходит в теар отдохнуть от своей жизненной суеты.

Если бы театр исчез навсегда, чем бы ты занялся?

Ну, не секрет, что я являюсь членом Молодёжного парламента при Законодательном собрании Ульяновской области и, скорее всего, буду себя реализовывать в этом. Хотя представлять, что театр исчезнет навсегда, не хочу. Потому что этого быть не может.

«Мы никогда не должны забывать, что театральные подмостки служат всенародной школой» (Карло Гоцци).

Фотографии предоставлены героем публикации.