Дмитрий Томилин
Ректор Института театрального искусства им. народного артиста СССР И. Д. Кобзона
«Мы не готовим звёзд — мы воспитываем профессионалов»
Дмитрий Валентинович, вы начинали как танцор в ансамбле Моисеева. Как этот опыт повлиял на вашу дальнейшую судьбу?
Я начинал не только в Государственном академическом ансамбле народного танца СССР под руководством Игоря Моисеева. До этого был Воронежский государственный академический русский народный хор, затем служба в Академическом дважды Краснознамённом, ордена Красной Звезды ансамбле песни и пляски Российской армии, позже — Государственный академический театр «Гжель».
Начинал как артист балета — у нас в профессии не принято говорить «танцор», это больше к бальникам относится. Мы танцовщики.
Хореография — она дисциплинирует. Серьёзная школа. Без упорства, ежедневной работы — ничего не получится.
Какой момент в карьере вы считаете самым важным?
Жизнь — непростая штука, череда взлётов и падений. Пусть мой путь не так долог, но он уже вместил немало ролей — я был и танцовщиком, и таксистом, и риелтором, и директором строительной компании, и руководителем творческих коллективов. А сейчас иду по дороге образования — от преподавателя до профессора и ректора института.
Что в карьере важнее всего? Умение твёрдо стоять на ногах — даже если эти ноги только что оттолкнулись от дна, на которое ты неожиданно рухнул. Не всем хватает сил оттолкнуться. Многие так и остаются болтаться в самом низу.
Вы работали и за рубежом. В чём, на ваш взгляд, главное отличие российского театрального образования от западного?
В первую очередь в практичности. По опыту работы в Канаде и Франции могу сказать: западное образование ориентировано на результат. Если у нас молодых людей пытаются сделать умными даже против их воли, то за рубежом никто такой цели не ставит — вы получаете ровно то, за что заплатили.
Профессиональные школы за рубежом фокусируются на конкретных навыках: танцы, акробатика, вокал, музыка, цирковое искусство. Если человек хочет освоить актёрское мастерство — он идёт в узкоспециализированную школу, где учат только этому.
У нас же подход иной: дают всё подряд, но поверхностно. В итоге, если абитуриент уже имел подготовку — ему легко, а если пришёл с улицы — овладеть профессией становится настоящим испытанием.
Как возникла идея создания ИТИ?
Было большое учебное заведение — первая школа мюзикла. Здесь занимались 1200 учеников — и маленькие дети, и подростки. Школа располагалась в удобном месте, рядом с выходом из метро, и успешно работала двенадцать лет — пока здание не решили продать. Оно находилось в совместной собственности: половина принадлежала городской казне, половина — частным инвесторам. Они договорились между собой, и в итоге здание ушло с молотка — вместе со школой.
Наши просьбы, доводы и попытки повлиять на решение не возымели никакого эффекта. Нас просто поставили перед фактом, не предложив ни альтернативы, ни компенсации.
Параллельно развивался процесс обучения студентов на наших экспериментальных курсах мюзикла в Государственном театральном институте, где также произошли значимые изменения — состоялось переизбрание ректора. В результате этих выборов освободилась целая команда специалистов высшего образования, оставшихся без работы. Так всё совпало.
Тогда мы создали сначала театральный факультет в Московской академии предпринимательства. Таким образом, две крупные команды — специалистов высшего образования и экспертов по современному искусству — объединились.
В то время — в начале 2000-х — мало кто понимал, что такое мюзикл и пение в верхнеголосье, мало кто знал, как работать с телом для артистов мюзикла — синтетических актёров, которых требовала новая эпоха.
Но пришла эра мюзикла. Всё сложилось: нашлись мои друзья-предприниматели, поддержавшие нас финансово, а также замечательный человек — Владимир Иванович Малышков, министр торговли и предпринимательства. Он помог разместить театральный факультет в одном из зданий. Так постепенно и возник наш институт.
Позднее, поскольку театральный факультет находился не в профильном вузе, было принято решение выкупить здание и права аренды у Московской академии предпринимательства. Этот шаг позволил нам выйти из состава академии и зарегистрировать новое юридическое лицо — Институт театрального искусства.
Теперь мы узкопрофильный вуз, готовящий актёров, режиссёров, хореографов и арт-менеджеров. На сегодняшний день у нас четыре основных направления, а в общей сложности институт успешно работает уже 14 лет.
Какие принципы лежат в основе обучения в вашем институте?
Главный принцип демократичный. Проработав десять лет в государственном театральном институте, я столкнулся с серьёзной несправедливостью: студенты, которые учатся в одном здании, ходят по одним коридорам и занимаются в одинаковых условиях, оказываются в неравном положении. Одни платят за обучение немалые деньги, а другие учатся бесплатно, получая при этом стипендию и общежитие. При этом все учатся на одном курсе, изучают одно и то же. Конечно, бывают исключительно одарённые люди, и их талант заметен сразу. Но способности могут проявиться и у тех, кто изначально не выделялся на вступительных экзаменах или мы просто этого не увидели. Со временем ситуация может измениться кардинально. Те, кого считали одарёнными, иногда превращаются в «серых мышек», а те, кто не блистал на экзаменах, к выпускному курсу раскрывают свой потенциал.
Основной принцип нашего обучения прост: если мы берём деньги за образование, то должны учить качественно. При этом все студенты должны находиться в равных условиях — получать одинаково высокий уровень знаний и платить за обучение.
Однако со временем этот принцип был скорректирован. После событий на Украине в 2014 году мы, как институт, одним из учредителей которого был Иосиф Давыдович Кобзон, начали принимать на бесплатное обучение студентов из Донбасса. Их образование полностью финансировалось Фондом Кобзона. Позже к этой программе присоединились и другие регионы — ЛНР, Запорожье и Херсон.
Сейчас в нашем институте около 50 человек учатся на льготных условиях. Обучение для них финансируется за счёт самого института. У нас довольно сильный попечительский совет, и иногда нам удаётся договориться о спонсорской поддержке для некоторых студентов. Однако в большинстве случаев мы покрываем эти расходы самостоятельно, отказываясь от дополнительного финансирования в других областях.
Конечно, это не совсем справедливо по отношению к платным студентам, но, учитывая обстоятельства льготников — разрушенные дома, семьи, вынужденные переезжать в Россию как беженцы, — такая поддержка оправдана. Тем не менее главный принцип остаётся неизменным: качество образования должно быть одинаково высоким для всех.
Какую роль в становлении ИТИ сыграл Иосиф Кобзон? Какие уроки вы вынесли из сотрудничества с ним?
Иосиф Давыдович стал для нас настоящим светочем. Его вклад в становление института трудно переоценить — он поддерживал нас с самых первых лет.
Кобзон пришёл в наш институт в 2014 году, а до этого мы три года работали без его участия. Это было непростое время: мы только начинали, было мало студентов. Тогда по всей стране шло сокращение вузов, многие лишались лицензий и аккредитаций, а мы, наоборот, только пытались их получить. Два года боролись за лицензию, и я уверен: если бы не участие Иосифа Давыдовича, не факт, что мы бы её получили.
Иосиф Давыдович сыграл ключевую роль в становлении нашей самостоятельности. Мы работали как театральный факультет в составе другого учреждения — именно в таком статусе получили первую лицензию. Однако стремились к независимости, и в итоге добились статуса самостоятельного учебного заведения.
Особенно значимым стало решение, которое Иосиф Давыдович помог реализовать после встречи с Владимиром Владимировичем Путиным. Благодаря их совместным усилиям и ходатайству, мэр Москвы Сергей Семёнович Собянин своим указом передал нам это здание в безвозмездное пользование. Это позволило существенно оптимизировать расходы и направить высвободившиеся средства на повышение качества образовательного процесса.
Роль Иосифа Давыдовича невозможно переоценить. Хотя его уже нет с нами, его наследие продолжает жить — теперь наш институт носит его имя. Иосиф Давыдович не терпел пения под фанеру. И этот принцип работы в искусстве «можешь — делай, не можешь — никакая фанера тебе не поможет» работает.
И мы стремимся привить нашим ребятам твёрдые навыки. Я убеждён, что мастерство и владение ремеслом важнее актёрского обаяния, настроения или вдохновения. Конечно, вдохновение тоже необходимо, и оно присутствует в работе. Но когда есть и навык, и вдохновение — тогда действительно можно творить чудеса. Если же есть только вдохновение, то, увы, привлечь внимание можно разве что горящими глазами.
Какие новые направления в театральном образовании вы считаете перспективными?
Имеется в виду искусственный интеллект? Я — против. Я консерватор до глубины души и не люблю перемен. Всё лучшее — враг хорошего, а я сторонник именно хорошего. Пока неясно, что ИИ сможет дать театру.
Конечно, прогресс не остановить, и отставать нельзя. Но театральное образование, на мой взгляд, должно оставаться консервативным. Другое дело — технологии в сценографии, режиссуре, в способах донесения сверхзадачи. Всё, что обслуживает актёрскую игру, важно. Однако в самом образовательном процессе искусственный интеллект, убеждён, принесёт больше вреда, чем пользы.
Как, по-вашему, должен меняться театр, чтобы оставаться актуальным для молодого поколения?
Мы всё время говорим о молодом поколении. А старое куда девать? В театре я не могу смотреть новомодные спектакли, в которых наворочены VR-технологии, музыка, от которой трясутся кресла. На мой взгляд, это всё не театр.
Вот когда приходишь в классический театр, смотришь Островского — совсем другое дело. Видимо, возраст даёт о себе знать. (Улыбается.) Молодёжь? Да бог его знает, что нужно ей сегодня. Надо у них спрашивать, а не у нас, как должен меняться театр. Да никак не должен. Театр должен оставаться театром.
Какой совет вы дали бы молодым актёрам и режиссёрам, которые только начинают свой путь?
Работать. Не ждать, что вас сразу заметят, а постоянно развиваться. Главное — не пытаться казаться тем, кем вы не являетесь. Нужно быть собой и быть настолько самобытным, интересным, чтобы это привлекало внимание окружающих.
Сейчас многие стараются что-то из себя изображать, не имея за этим настоящей сути. Я считаю, это ошибка. Важно сделать из себя интересную личность благодаря своим возможностям, творческим качествам, себе, а не тому, что ты наденешь на себя брендовые очки, кроссовки и сядешь в арендованную машину, и все будут думать, что ты суперуспешный и супербогатый человек, но это же не так на самом-то деле.
Не надо рассказывать, как прекрасно вы поёте или танцуете — просто пойте и танцуйте. Иначе получится, как в истории, где человек всех убедил в своём таланте, а когда пришло время выступать — сослался на болезнь. Делайте, а не говорите.
Какие спектакли или постановки последних лет произвели на вас наибольшее впечатление?
Больше всего мне понравилась постановка «Бег» Александра Лазарева в театре «Ленком Марка Захарова». Из всего, что я видел в последнее время, она показалась мне наиболее интересной. Готов пересматривать её снова и снова! Конечно, были и другие достойные спектакли, но этот — безусловно, лучший.
Ваша супруга и дети тоже связаны с искусством. Как удаётся сочетать семейную жизнь и руководство институтом?
Всё строится на взаимной поддержке. Я погружён в работу: институт, лекции, проекты. Она занимается домом и тоже преподаёт.
Дети уже выросли, тоже работают. Сын — будущий инженер, сейчас учится на четвёртом курсе в университете. Дочка долгое время была балериной, сейчас тоже занимается административной работой. А внуки пока растут — посмотрим, какой путь они выберут.
Вы дедушка. Хотите, чтобы внучка продолжила вашу творческую династию?
Знаете, да. У неё, с одной стороны, бабушка и дедушка — заслуженные артисты РФ, артисты балета, а с другой — тоже артисты, да и мама с папой танцуют. Не знаю, как сложится её судьба. У Евы потрясающие данные, она могла бы стать великолепной артисткой балета. Если захочет — у неё всё получится.
Но надо ли ей это? Раньше профессия была очень престижной, это был социальный лифт. Сейчас всё иначе — балет уже не так востребован. Так что я не уверен, захочет ли Ева этим заниматься. Если захочет — пусть танцует. Но мы настаивать не будем.
Вы доверенное лицо В. В. Путина. Как вам удаётся совмещать общественную работу с творческой и педагогической деятельностью?
В 2011 году, 14 лет назад, я стал доверенным лицом кандидата в президенты РФ Владимира Владимировича Путина. Тогда президентом страны был Дмитрий Медведев, а Владимир Владимирович занимал пост премьер-министра и активно работал над внутренней политикой государства.
Выборы были непростыми. Несмотря на слаженный тандем Путина и Медведева, у каждого была своя команда. Нам, доверенным лицам Владимира Владимировича, предстояло донести до граждан ключевые идеи и инициативы, которые он предлагал.
Когда Владимир Владимирович стал президентом, нас было 499 человек, а пятисотым — он сам. Был создан штаб доверенных лиц (уже не кандидата, а действующего президента), который возглавил Станислав Сергеевич Говорухин. Доверенные лица выступили учредителями Общероссийского общественного движения «Народный фронт», оно было создано в 2012 году. До 2018 года движение активно развивалось, но после смерти Станислава Сергеевича штаб расформировали, а доверенные лица стали в «Народном фронте» наблюдателями.
Интересно, что в 2011 году доверенными лицами становились в первую очередь люди с авторитетом в разных слоях общества, а медийность не играла роли. Однако в 2018 и 2024 годах акцент сместился в сторону известных персон.
Сейчас в приоритете — медийность, и, пожалуй, это правильно. Масштаб работы стал шире, поэтому чисто общественная деятельность отошла для меня на второй план. Я придерживаюсь курса, который проводят наша страна, президент, и веду работу среди нашего студенческого контингента. В институте 500 студентов, и я считаю важным разъяснять им, что происходит вокруг нас — и в стенах вуза, и за его пределами. Это, без преувеличения, важная миссия.
Правда, когда начинаешь с ними работать, сталкиваешься с трудностями: у многих уже сложились свои представления о мире, и переубедить их бывает крайне сложно. Они упорно держатся за свои взгляды. Изо дня в день ты разговариваешь с ними, приводишь примеры — и постепенно они меняют свою позицию. Поэтому общественная деятельность продолжается и внутри института.
Как вы оцениваете роль культуры в современной России? Что, на ваш взгляд, нужно изменить или усилить?
Культура важна не только в современной России — её значение универсально. Прежде всего она формирует общество, в котором люди соблюдают законы и уважают нормы. Культурный человек грамотен, способен осознанно читать правовые акты и следовать им, а невежественный — игнорирует правила, создавая проблемы для себя и окружающих.
Культура выполняет важнейшую социальную функцию: она воспитывает ответственность, способствует стабильности и развитию общества.
Что можно усилить или изменить в сфере культуры? Хотелось бы изменить очень многое: поддержку культуры, роль негосударственного образования в этой сфере, отношение театров к актёрам и выпускникам творческих вузов, репертуарную политику во многих театрах.
Хотелось бы обратить внимание нашего замечательного департамента культуры (и не только нашего) на роль режиссёра. Актёры — подчинённая структура: что режиссёр придумал, то они и исполняют. При этом сам режиссёр часто остаётся в тени. Крайне необходимо уделять больше внимания воспитанию режиссёров — этим нужно заниматься так же серьёзно, как государство сегодня занимается подготовкой физиков, математиков, научно-технических кадров.
То же самое касается балетмейстеров, а ещё руководящих кадров в культуре. Сейчас часто берут людей из других сфер и ставят на административные должности, считая, что если человек — эффективный менеджер, то сможет управлять и свечным заводом, и драматическим театром. Но это не так!
Очень многое зависит от самих творцов. Нужно с детства готовить режиссёров, балетмейстеров, композиторов, дирижёров. Сейчас, например, есть «Сириус» для юных артистов, но где такой же «Сириус» для будущих постановщиков, хореографов, музыкантов? Здесь необходимы серьёзные изменения.
Если бы у вас была возможность дать совет себе 20-летнему, что бы вы сказали?
Когда мне было 20, рухнул Советский Союз. Шёл 1989 год. Я жил на Патриарших прудах и был свидетелем демонстраций. Танки, бронетранспортёры, митинги — всё это происходило у меня на глазах в 1990–1993 годах. Я видел события у Белого дома, на площади Маяковского, на улице академика Королёва — наблюдал за историей вместе с другими молодыми людьми.
Зная, что ждёт нас в 1990-е, я бы посоветовал себе заняться предпринимательством, а не оставаться в балете. Не стал бы оканчивать балетмейстерский факультет, не выбирал бы путь режиссёра. И уж точно не работал бы по вечерам таксистом и риелтором, чтобы прокормить семью.
Всему своё время. Но то, чем я занимаюсь сейчас, в 50 лет, стоило начать в 20 — тогда всё сложилось бы куда интереснее.
Фотографии предоставлены героем публикации.
Фотограф: Валерий Щербин
Больше на
Подпишитесь, чтобы получать последние записи по электронной почте.
