Андрей Фомин
Актёр кино и театра, популярный продюсер, ведущий и режиссёр
Андрей Фомин: от «Маленькой Веры» до «Серебряной калоши»
Андрей, ваш моноспектакль «Почему я?» с Ириной Горбачевой называют «театральным стендапом». Как родилась идея этого проекта?
Идея выросла из желания исследовать внутренний монолог человека. Мне всегда нравилась минималистичность формы — когда зритель остаётся наедине с эмоцией актёра. А стендап здесь — метафора: мы все иногда задаём себе этот вопрос, но редко находим ответ.
В чём уникальность формата спектакля? Почему вы выбрали именно моноисполнение и полную тишину во время поединков?
Тишина — это вызов. В event-индустрии я привык к шуму, но здесь хотел, чтобы зритель слышал даже дыхание актёра. Как в старом театре: никаких подсказок, только чистая энергия.
Ирина Горбачева — единственная актриса в постановке. Как проходила работа с ней? Были ли моменты, когда вы как режиссёр искали новые подходы к материалу?
Ирина — мастер импровизации. Мы часто спорили о тексте, но именно эти споры рождали искру. Например, сцена с воспоминаниями о детстве — её идея. Я лишь напомнил ей, как сам читал стихи в ДК строителей…
Спектакль исследует женскую судьбу через призму воспоминаний. Почему эта тема вам близка как режиссёру?
Моя мать работала в буфете, а я наблюдал, как женщины выживают в «мужском» мире. В Новосибирске, где я учился, это было особенно заметно. Да и Ирина в роли — это отчасти моя юношеская любовь из поэтического кружка.
Вы учились у Владимира Меньшова на режиссёра, но долгое время занимались продюсированием. Почему сейчас вернулись к режиссуре?
Меньшов говорил: «Режиссура — это когда ты отвечаешь за каждую паузу». В 90-е я отвечал за бюджеты, а сейчас хочу снова отвечать за паузы.
Ваш путь — театр, кино, продюсирование, режиссура. Что из этого вам наиболее комфортно? Где чувствуете себя максимально свободным?
В театре. Помните, как я играл Горацио с Машковым в «Гамлете»? Это свобода. В event-индустрии свободы нет — там ты заложник чужого праздника.
«Серебряная калоша» стала культовой премией. Как вам удавалось балансировать между иронией и уважением к участникам?
Секрет в том, чтобы смеяться вместе, а не над. Когда Ургант вручал «калошу» Собчак, это был диалог равных. Как в «Generation П», где мой Морковин пародировал всех, но с любовью.
Вы работали в ОАЭ и Катаре как режиссёр-постановщик. Чем отличается зарубежный event-рынок от российского?
Там бюджеты измеряются в нефтяных вышках, а не в рублях. Но суть та же: зритель хочет эмоций. Шоу в Катаре я ставил так же, как когда-то бал «May Fashion» — через призму абсурда.
Какие проекты из вашего продюсерского опыта вы считаете самыми значимыми?
«Серебряная калоша», конечно. И SPOON Guide — это же моя личная месть всем, кто в 90-е говорил, что в России нет гастрономической культуры.
В 2011 году вы сыграли Морковина в «Generation П». Как эта роль повлияла на ваше восприятие актёрской профессии?
Морковин — это я сам в 90-е: продюсер, который иронизирует над системой, но ей же и кормится. После этой роли я понял, что актёрство — это продюсирование самого себя.
Вы говорили, что любите «создавать события». Какой из ваших проектов был самым сложным в организации?
Бал на вилле Ротшильда. Французы не верили, что русские могут сделать элегантное шоу. Пришлось доказывать, как когда-то в Щукинском училище.
Ваши дети — архитектор и кинематографист. Чему вы их научили в творчестве?
Дочь Мария говорит, что я научил её «строить не здания, а атмосферу». Сын Саша во Франции снимает кино — видимо, запомнил, как я в «Маленькой Вере» безответно вздыхал за кадром.
Что для вас главное в искусстве сегодня — провокация, искренность или зрелищность?
Искренность. Даже в «Серебряной калоше» была искренняя ирония. А моноспектакль «Почему я?» — это искренний вопрос без ответа.
Если бы вам предложили сделать ремейк «Серебряной калоши» в 2025 году, кого бы вы номинировали в первую очередь?
Себя. За то, что до сих пор не ответил на вопрос «Почему я?».
Фотографии предоставлены героем публикации.
